Сестра Керри - Страница 113

113

— Ладно! — отозвался Герствуд, поворачиваясь к двери. — Проклятый осел! — процедил он сквозь зубы. — На кой же черт помещает он объявления в газете?

Крайне угнетенный, направился он домой, на Тринадцатую улицу. Керри хлопотала на кухне, и только там горел свет. Герствуд чиркнул спичкой, зажег газ и уселся в столовой, даже не поздоровавшись с Керри.

Она подошла к двери и заглянула в комнату.

— Это ты, Джордж? — спросила она.

— Да, я, — отозвался Герствуд, не поднимая глаз от вечерней газеты, которую он купил по дороге.

Керри поняла, что с ним творится что-то неладное. В угрюмом настроении Герствуд был далеко не красив: морщинки возле глаз обозначались резче, а смуглая кожа принимала какой-то нездоровый сероватый цвет. Вид у него в такие минуты был непривлекательный.

Керри накрыла на стол и поставила еду.

— Обед готов, — заметила она, проходя мимо Герствуда.

Он ничего не ответил и продолжал читать.

Керри села за стол на свое место, чувствуя себя глубоко несчастной.

— Ты разве не будешь есть? — спросила она.

Герствуд сложил газету и перешел к столу. Молчание лишь изредка прерывалось отрывистыми «передай, пожалуйста…».

— Сегодня, кажется, очень скверная погода? — заметила через некоторое время Керри.

— Да, — ответил Герствуд.

Он только ковырял вилкой еду.

— Ты все еще думаешь, что бар придется закрыть? — спросила Керри, пытаясь навести разговор на тему, часто обсуждавшуюся за столом.

— Не думаю, а знаю! — бросил он с ноткой раздражения в голосе.

Его ответ рассердил Керри. У нее и без того был невеселый день.

— Ты мог бы и не говорить со мной таким тоном, — сказала она.

— Ох! — вырвалось у Герствуда.

Он отодвинулся вместе со стулом от стола, собираясь, видимо, что-то добавить, но промолчал и снова принялся за газету.

Керри поднялась, с трудом сдерживая себя. Герствуд понял, что она обиделась.

— Не уходи, Керри! — сказал он, видя, что она направляется в кухню. — Доешь хотя бы.

Керри, ничего не ответив, прошла мимо него.

Герствуд еще некоторое время почитал газету, потом поднялся и стал надевать пальто.

— Я немного пройдусь, Керри, — сказал он, заходя на кухню. — Мне что-то не по себе.

Керри молчала.

— Не сердись, — продолжал Герствуд. — Завтра опять все будет хорошо.

Он смотрел на нее, но она мыла посуду, не обращая на мужа ни малейшего внимания.

— До свиданья, — сказал он, наконец, и вышел.

В этой стычке впервые обнаружились их натянутые отношения, а по мере того как близился день закрытия бара, настроение в доме становилось все более и более мрачным. Герствуд не в силах был скрывать то, что в нем происходило, а Керри непрестанно спрашивала себя, куда это все ее приведет. Дошло до того, что они почти перестали разговаривать друг с другом, причем не Герствуд чуждался Керри, а, напротив, она сама сторонилась его. И Герствуд заметил это. Его возмущало, что она с таким равнодушием стала относиться к нему. Он прилагал все усилия к тому, чтобы сохранить дружеские отношения, — как ни трудно это ему давалось при таких обстоятельствах, — но затем с горечью убедился, что Керри своим поведением сводит на нет все его старания.

Наконец приблизился последний день. Когда он настал, Герствуд, который довел себя до такого состояния, что ожидал бури, грома и молний, с облегчением убедился, что этот день ничем не отличается от всякого другого, а в небе даже сияет солнце, и погода довольно теплая. Выходя в это утро к завтраку, он подумал, что в конце концов дело обстоит не так скверно, как ему кажется.

— Ну, сегодня мой последний день на земле, — сказал он, обращаясь к Керри.

Та улыбнулась этой шутке.

Герствуд в довольно веселом настроении стал просматривать газету. Ему казалось, что с его плеч свалился тяжелый груз.

— Я схожу на несколько минут в бар, а потом пущусь в поиски, — сказал он, покончив с едой. — Завтра я буду искать целый день. Теперь, когда у меня больше свободного времени, мне кажется, легче будет что-нибудь найти.

С улыбкой вышел он из дому и отправился в бар на Уоррен-стрит. Шонеси был уже там, и компаньоны поделили общее имущество пропорционально своим долям. Герствуд провел в баре несколько часов, часа на три он выходил куда-то, и когда вернулся, от прежнего приподнятого настроения не осталось и следа. Бар порядком опротивел ему, но теперь, когда он прекращал свое существование, Герствуд искренне жалел об этом. Ему было грустно, что дело приняло такой оборот. Шонеси держал себя холодно и деловито. Когда пробило пять часов, он заметил:

— Ну вот, я думаю, нам пора подсчитать кассу и поделить выручку.

Так они и сделали. Обстановка бара была уже распродана раньше, и вырученная за нее сумма поделена между компаньонами.

— Ну, будьте здоровы! — сказал, наконец, Герствуд, делая над собой усилие, чтобы в последнюю минуту сохранить вежливость.

— Прощайте, — ответил Шонеси, не удостоив его даже взглядом.

Так прекратил свое существование бар на Уоррен-стрит.

Керри приготовила хороший обед, но Герствуд вернулся домой задумчивый и угрюмый.

— Ну? — пытливо взглянула на него Керри.

— Все кончено, — сказал Герствуд, снимая пальто.

Глядя на него, она старалась угадать, каковы же его денежные дела. Приступили к обеду, за которым они почти не разговаривали.

— А у тебя хватит денег, чтобы приобрести долю где-нибудь в другом месте? — спросила Керри.

— Нет, — ответил Герствуд. — Придется пока заняться чем-нибудь другим и скопить немного.

— Было бы очень хорошо, если бы тебе удалось найти службу, — сказала Керри, подстрекаемая тревогой и надеждой.

113